Zorik's wise sayings

[angerona.livejournal.com]

Зорик говорит, говорит, говорит. За ним хочется записывать прямо каждую минуту. Запишу хотя бы несколько из его вчерашних высказываний. То есть не только вчерашних. Первой истории уже точно больше месяца, а то и больше двух -- и я все собираюсь записать. Вот и пора.

Про муху:
В спальню к нам как-то попала то ли муха, то ли еще какое-то летающее насекомое. Насекомое было не сильно активное, и я его быстро прибила просто бумажкой, даже без "бойкомухи" (да, у нас этот предмет все еще называется бойкомухой, и я уже и сама думаю, что так даже лучше). Бумажка, вместе с остатками насекомого, уже была выкинута, а Зорик все еще переживал событие: "мама, я не хочу муху!"

"Я ее тоже не хочу", -- философски ответила я. "А кто ее хочет?"

"Да, Гоша и Мира тоже не хотят муху!" -- воодушевился Зорик. "Никто ее не хочет!" А потом, буквально через несколько секунд, добавил: "только муха сама себя любит".

Вот это про "саму себя любящую муху" меня очень впечатлило, потому что показало, что он -- еще не-совсем-даже-трехлетний ребенок -- уже хорошо понимал разницу в perspectives -- в том, что думают люди (и мухи) о себе или о других.

Вообще у него именно с восприятием ощущений и всем, что связано с социальным пониманием, все очень развито. Даже еще больше, чем было у Гоши и Миры -- а мы и Гошу-то называли "нашим дипломатом"! Например, в день его трехлетия, я показывала ему фотографии с того дня, когда он родился, начиная с фотографий меня с большущим животом. "Как ты думаешь, кто здесь в животе у мамы?" -- спросила я его, но он был увлечен совсем другим: "мама, почему у тебя лицо вот так?" -- спросил он, и изобразил гримасу на лице, как ту, что была у меня на фотографии. Там я действительно пыталась улыбаться сквозь боль схватки. Вот это умение заметить и оценить выражение (и повторить, даже если он не всегда умеет еще назвать присущую эмоцию) -- это очень по Зорикиному. А потом уже можно и на живот посмотреть и предположить, кто там сидит.

А теперь вчерашнее:

Собираемся в гости. Я говорю всем, что им надо одеть куртки. "Там что, дождь?" -- спрашивает Гоша.
"Да, там дождь на улице" -- отвечает Зорик. Он сидит у меня на коленях, и я ему надеваю ботинки.
"Ты зачем дождь напустил?" -- спрашиваю я его шутливо.
"Это не я дождь распустил!" -- отвечает он таким тоном, как будто я действительно могла подумать, что это он виноват. А потом, поняв, что я, скорее всего, шутила, добавляет: "это дождик идет чтобы нам траву полить. А то без дождя она у нас совсем желтая, а не зеленая, как у соседей."
И ведь прав ребенок -- трава у нас что-то желтая, а не зеленая, как у соседей. Так что хорошо, что дождик нам помогает.

Уже в гостях, в туалете, решаем с Зориком математические задачи. Это у нас такая немного традиция: математика пока он сидит на унитазе. Если он во взрослом возрасте будет спрашивать у терапевта, почему его тянет на арифметические действия во время походов "по большому", то вот вам заранее ответ. Да, так вот я ему задаю задачки, он отвечает. Если считает на пальцах -- то в основном правильно в пределах десяти, даже в более сложных заданиях вроде "пять плюс четыре" (то есть "у тебя было пять конфет, и тебе дали еще четыре" или, наоборот, "у тебя было восемь конфет, а ты сьел четыре. Сколько осталось?" Конфеты у нас -- популярный виртуальный предмет для счета). А вот если считает без пальцев, в уме, то и не считает вовсе, а дает ответ наобум. То есть на вопрос "у тебя было восемь бубликов, а ты сьел один. Сколько осталось?" -- запросто может ответить "два", а потом "четыре. Нет, десять. Пять." Ну вот такая стадия обучения математики.

Процесс подходит к концу, и я ему напоследок задаю последнюю задачу: "Зорик, у тебя было пять конфет, и я тебе дала еще три яйца. Сколько у тебя стало конфет? Посчитай на пальцах." Зорик быстро показывает пять пальцев на одной руке и три на другой.
"Пять", -- отвечает он.
"Ты уверен?" -- спрашиваю его я.
Тогда он начинает пересчитывать пальцы на той руке, что открыта полностью. "Один, два, три, четыре, пять... Пять конфет" -- опять говорит он.
"А как же остальные пальцы?" -- удивляюсь я.
Он смотрит на открытые три пальца, крутит немного руку перед собой, как будто рассматривая их получше, и говорит удивленно-возмущенно: "мама, но это же яйцы!" (с ударением на последнее "Ы").

И ведь действительно яйцЫ!

Вечером, уже перед сном, уставший и перевозбужденный Зорик носится вокруг меня с Игорем, пока мы раскладываем чистое белье по местам. Переодически подбегает ко мне сзади, чтоб обнять и сказать "мамочка моя любимая" (и растопить меня полностью в лужицу эмоций) или похвалить какую-нибудь мою одежду: "мама, у тебя такая красивая кофточка!"

Потом Игорь берет его на руки, обнимает и говорит: "Зорик ты мой любимый!"
"И мамин!" -- добавляет Зорик.
"А еще чей?" -- спрашивает Игорь.
"И Мирин. И Гошин" -- смеется Зорик. "И еще ничей."
"А Зорикин?" -- спрашивает Игорь.
"Нет, Зорикин не может быть. У нас нет еще одного Зорика." -- обьясняет Зорик. И действительно, когда он говорит "ничей" -- он так и имеет в виду "свой собственный."
"Если б я был Зорикин, то у нас было бы два Зорика" -- добавляет он.
Дальше диалог впечатлительным лучше не читать, но я его здесь запишу для себя.
Подумав немного, Зорик говорит: "а если мы убьем одного Зорика, то у нас останется один Зорик."
"Что-что мы сделаем?" -- одновременно обалдеваем мы с Игорем, не веря своим ушам.
Тогда Зорик поясняет: "если мы одного Зорика постучим молотком и убьем, то у нас тогда остается один Зорик."
Тут мы с Игорем оба громко протестуем, что мы никого не будем "стучать молотком" -- и уж точно не Зорика! Но в общем идея понятна -- у нас есть один Зорик, и он уникальный и неповторимый, и никаких других нам не надо! Поэтому обнимаем, целуем и шепчем ему, как он нам нужен именно такой, какой он есть.