goshkin

Я не пишу о Мирке, потому что как ее сейчас опишешь? Такую озорную, любимую, своенравную, болтающую, любящую Мирку? Ох, она просто – ну просто не выразить. Как она убегает, когда знает, что тебе надо ее одевать – убежит и смеется. Как она носит с собой повсюду своих кукол, прижимает, иногда целует – нежно-нежно – или кормит или спать укладывает. Как она сама пытается одеваться – и почти может одеть штаны, как смешно, невероятно забавно одной рукой привычным движением поднимает вверх падающие на лицо волосы, чтоб другой всунуть в рот соску. Как она болтает – обо всем на свете, самыми разными словами.

А говорит она много, замечательно много. Особенно когда ей что-то надо. Например, услышав, что есть возможность пойти кататься на санках, повторяет «санки, санки, санки» или даже «идем санки кататься там!» Чем больше ей что-то надо, тем длиннее у нее предложения.

Она научилась говорить «Люся» (хотя звучит это зачастую больше как «Муся») и иногда меня так и зовет: «Люся мама.» На выходных, в гостях во время party, когда она меня не могла найти в группе народа, Мирка стала посреди комнаты и стала говорить (именно не кричать, но спокойно более громким голосом, чем обычно, повторять): «Люся! Люся! Люююся!» -- и интонации ее больше всего мне напоминали Игоря, вызывающего меня с другого этажа. А еще иногда она говорит «мамика» -- это значит «мамочка», и у меня от этого все тает внутри. Сегодня утром она назвала меня «Люсика мама» -- мама Люсенька, и ох, милая моя, солнышко мое сладкое, какое ж это все-таки все счастье.